— Судя по соцсетям, бренд стартовал в январе 2022 года. Как он появился?

— Рождение бренда я отсчитываю всё-таки с зимы этого года, когда мы сделали наш первый дроп «Внутренний бунт». Это была одежда из парчи — очень сложного для шитья материала. До этого мы пробовали себя в более лёгких изделиях — льняные платья, костюмы. Это были не коллекции, а отдельные вещи, без концепции.

Но начинала с трикотажа. Я в этом разбиралась, поскольку у моего папы более 20 лет собственное трикотажное производство, на котором я часто помогала с участием на выставках или с разработкой каких-то моделей. То есть трикотаж был для меня более понятным, и в 2020 году на папином производстве сшили пробные изделия — две модели свитеров. Это был самый быстрый и лёгкий способ проверить, готова ли я заниматься одеждой.

Потом мы начали сотрудничать с моей знакомой из Махачкалы, у которой там был свой шоурум с одеждой для покрытых девушек. Я поняла, что это моё, мне нравится, но тогда я была на последних неделях беременности, поэтому на какое-то время это всё прервалось. Как только малыш родился и чуть-чуть окреп, в сентябре 2022 года я начала эту историю заново.

Было страшно вообще что-то делать: у меня нет профильного образования, было много вопросов к себе, да и окружающие тоже сыграли свою роль. Потому что, когда я просто сделала несколько свитеров, люди — конкуренты —  относились к этому спокойно.

Много всего было сказано, и в какой-то момент эти внешние факторы, эти голоса перекричали мои собственные — я очень сильно сомневалась и переживала.

— Тем не менее вы смогли за очень короткий срок собрать свою аудиторию. Инстаграм у вас с января 2022 года, а подписчиков уже 11,5 тысяч. Как это получилось без таргета?

— Сильно помогла реклама у локальных блогеров из Дагестана и кавказских девочек в Москве. Мы и сами снимали рилсы, которые очень хорошо «залетали», — в основном наша аудитория пришла как раз благодаря этому.

— Есть ли какой-то секрет, благодаря которому рилсы у вас так «выстрелили»?

— Нет, это просто стечение обстоятельств. На тот момент рилсы только появились, и Instagram продвигал профили тех, кто их постил. Да, конечно, здесь ещё помогли мои знания маркетинга: полтора года обучалась этому на курсах, пока была в декрете. Я быстро уловила, какие рилсы набирают популярность, и мы снимали что-то похожее, но по-своему.

У нас были видео, которые быстро набирали просмотры, наш рекорд — 900 тысяч просмотров, но есть и по 150, 300, 700 тысяч. Аудитория набиралась, но это было не то, что я хотела, и не вся эта аудитория стала целевой.

— Вы сказали, что у папы есть своё производство. Он как-то помогал вам выстроить бизнес?

— Нет, я сразу хотела, чтобы мой бизнес был автономным. Но, конечно, я могла всегда у него спросить совета при разработке трикотажных изделий: как поведёт себя одна пряжа, как — другая. Но он никогда не вмешивался в бизнес-процессы, то есть не говорил, что выстрелит, а что нет.

Когда мы сделали небольшую партию вещей на папином производстве, я заплатила ему ту себестоимость и надбавку, которую он посчитал. Поскольку у меня не было стартового бюджета, я ему просто выплачивала по факту продаж. 

Когда я переехала из Москвы обратно в Карачаево-Черкесию, я занималась маленькими вопросами на его производстве: фотосъёмки, подготовка к выставкам, работа над сайтом. То есть у нас была взаимопомощь.

— Вы начали бизнес в Карачаево-Черкесии, хотя до этого жили в Москве. Почему не стали открывать бренд в столице?

— Здесь очень развито трикотажное производство, производство фурнитуры — всё дешевле, чем в Москве. И всё это доступнее: производство от моего дома находится в 15 минутах ходьбы, до города на машине — 20–30 минут, а там можно найти всё, что нужно. В Москве радуешься, если путь занимает 40–60 минут, ведь кажется, что это близко: из-за таких расстояний успеваешь за день выполнить только два дела. Поэтому наш регион, Карачаево-Черкесия, стал идеальным местом для бизнеса. 

Ещё здесь такой воздух — я не могу вам это описать. Вот я сейчас общаюсь с вами, а у меня здесь деревья, горы, речка, чуть дальше — медовые водопады. Если устаю, сажусь в машину, еду на природу, провожу там 30 минут, и мне становится легче.

— Все вещи отшиваете на производстве вашей семьи?

— Нет, это было в самом начале, и сейчас мы с ними уже не сотрудничаем. Я нашла несколько швей прямо в нашем селе, но они не хотели уходить со своих мест работы, и мы начали с ними сотрудничать по предзаказу. Со временем продажи и заказы увеличивались, и я нашла небольшое производство, где тоже буквально три–четыре швеи, в Кавказских Минеральных Водах. А в мае мы с мужем постепенно начали оборудовать швейными станками уже своё производство.

— Отражаются ли культурные особенности аудитории на выборе материала? Может быть, вы какие-то традиции учитываете и в крое, и во внешнем виде?

— Если мы говорим об особенностях наших клиентов, то они не хотят, чтобы их одежда просвечивала. И здесь нет проблем, потому что все наши вещи с подкладом.

Ткань можно по-разному обыграть, и она подойдёт под концепцию. 

Да, мы всегда какие-то национальные детали используем, но чуть-чуть: в рукавах или крое, упаковке, наших съёмках, выборе наших героинь. Есть идея сделать этнический дроп, но не посвящать этому бренд целиком.

— Сколько у вас сегодня выходят средний чек и выручка в месяц?

— Выручка — примерно 500 тысяч рублей в месяц. У нас обычно берут сначала одно изделие на пробу — это где-то 12–14 тысяч, — а когда возвращаются, уже покупают две вещи себе и в подарок своим подругам и сёстрам.

— Как вы сказали, одежда бренда не этническая, но при этом вы пишете, что вся она производится с внимательным отношением к культуре Карачаево-Черкесии. Что это значит?

— Всё, что мы делаем в бренде — не только дизайн одежды, но и слова, которые используем, контент и героини, с которыми сотрудничаем, — создаётся с трепетным отношением к ценностям карачаевцев, традициям и канонам, которые есть в культуре нашего народа. Одежда не вызывающая и не противоречит образу горянки. Даже несмотря на то что образ кавказской девушки уже другой (время идёт, девушки меняются), всё-таки остаются какие-то неизменные основы.

И для меня очень важна локальность, важно говорить и напоминать, что мы именно из Карачаево-Черкесии, чтобы люди знали про мой край, что в такой вот маленькой республике есть классные специалисты, талантливые ребята, которые занимаются такими вещами.

— Правильно понимаю, что у вас отдельные линейки для девушек-мусульманок и отдельные — для светских?

— Я их не разделяю. Это просто одежда, которую я создаю с заботой о других девушках, — то, как я вижу эту заботу. Поскольку я сама девушка в хиджабе, то, надевая сарафан, я хочу, чтобы под ним была какая-то рубашка, а не голое тело. Соответственно, мне важно, чтобы эта рубашка влезла, и я придумываю такой сарафан. Поэтому я создаю изделия с дополнительной подкладкой, и вся наша одежда максимально длинная.

— Вы говорили, что в modest-направлении есть собственные тренды, которые обычно задаются «старичками» этой ниши. Кого можете назвать из них?

— Одна из первых, кто в России начал эту моду, конечно, Асия Бареева, ещё бренды Arapkhanovi и Arshaevy. На мой взгляд, они создают не просто массовую одежду, а придерживаются какой-то концепции, и это здорово.

Главный тренд — это стилизация хиджаба. Его можно носить по-разному: кто-то надевает балаклаву и на неё накидывает шарф, кто-то надевает просто шарф или треугольный платок. 

То есть modest тоже меняется, как и меняется мода в целом, но здесь более устойчивые смыслы, и, как я вижу по нашим клиентам, они перед покупкой будут долго знакомиться, присматриваться. В основном девочки любят что-то базовое, но с изюминкой.

— Что ж, тогда перейдём к содержанию: «Sponta — это про взаимную поддержку женщин друг друга». Почему и в чём женщинам необходимо друг друга поддерживать?

— Мне кажется, что женщину лучше всего поймёт другая женщина, потому что волнует нас примерно одинаковое. Если мы говорим про кавказских женщин, то это практически всегда так. Но в обществе сложилось представление (возможно, здесь виноваты СМИ или массовая культура), будто бы женщины травят друг друга, постоянно соперничают. Мне всегда это не нравилось. Я считаю, когда женщины объединяются и что-то вместе создают, всегда получается что-то классное. И в женщине есть такая жизнерадостность или что-то, что приносит в жизнь благо. Объединившись, мы бы ощущали себя по-другому, а не в постоянной среде конкуренции, — я называю это сестринством.

И с самого начала я хотела, чтобы наши подписчицы относились к нам не просто как к магазину, где можно купить платье, а как к месту, куда можно вернуться, чтобы посмотреть классный контент, прочитать что-то крутое и вдохновиться.

Мы посоветовались между собой и решили создать рубрику «Героиня Sponta», где рассказываем про девушек, чей опыт нас вдохновляет. Берём у них небольшое интервью и делаем съёмку в нашей одежде, которую им дарим. Это героини, которые придерживаются тех же ценностей, что и мы: покрытые девушки или те, кто одевается скромно, девушки с детьми, со своими работами или бизнесами и так далее.

— То есть через такие интервью вы говорите своей аудитории, что они не одни, что всегда есть другие женщины, которые их могут понять?

— Да, да, да. И плюс мы рассказываем про проекты этих девушек. Показываем: «Вот это создала женщина, и она этим управляет, при этом она мусульманка, у неё есть дети — и это окей».

— У вас ещё есть закрытые мероприятия — что обычно устраиваете?

— Пока была одна такая встреча, где мы лепили вазы, пили чай, знакомились. Основная идея в том, чтобы девушки провели время вместе, нашли новые знакомства и так далее. Например, одна из участниц занимается фотографией, а второй как раз нужен был фотограф, и во время встречи они и познакомились. 

Мы провели её в Махачкале в прошлом году. Приходили девушки, которые уже что-то покупали у нас, а теперь они становятся амбассадорами бренда. Следующее мероприятие планируем в Черкесске, но уже в рамках отдельной платформы Sponta-education — она ещё в процессе разработки: там у нас будут видео, интервью, какие-то полезные материалы и женские встречи.

— У вас в описании сказано: «Создаём безопасное пространство для самовыражения каждой из вас». Что значит «безопасное» и от чего?

— Представьте, что вы идёте в новое пространство с незнакомыми людьми и всегда ощущаете внутренний дискомфорт от того, что никого там не знаете, вам немного страшно сделать что-то не так, смешно себя повести. На наших встречах мы планируем создать абсолютно другую атмосферу, куда девушки смогут приходить без этих внутренних переживаний. 

— В самом начале вы упоминали дроп «Внутренний бунт», также есть серия Rebel (то есть «бунтарь»). Против чего бунт?

— Бунт не обязательно против чего-то. До того как вышел этот дроп, у меня был нелёгкий период: в целом какая-то неудовлетворённость жизнью была. Проблему искала в других, винила людей, своё детство. Много рефлексировала, такое внутреннее сражение происходило — и я начала работать над собственной инфантильностью, вышла из позиции жертвы. Расслабилась, приняла себя — как будто расцвела внутри.

И вот с такими мыслями я пошла в магазин тканей, где-то час там рылась, пытаясь понять, как я хочу выразить этот опыт. В итоге нашла такую парчу, она была сжатая, но на ней были цветочки, и я увидела, что они прорываются оттуда. Я взяла всю эту ткань и сделала из неё дроп «Внутренний бунт». Внутри всё бунтует и вырывается наружу, и самое интересное, что вырывается вот этими цветами.