— С чего начался ваш бизнес?

— По образованию я филолог, но после института занималась оптовой продажей канцелярских товаров. У «Минидино» ещё две соучредительницы — Ирина Салдаева, она же креативный директор, и Елена Бородич, директор по производству. С Ириной мы дружим уже лет 20, а с Еленой познакомились уже на старте бренда. 

В 2013 году мы с Ириной обе одновременно ушли в декрет. Тогда только начал развиваться Instagram, и мы следили за тем, как площадку приспосабливают для онлайн-продаж. Задумались о том, чтобы сделать свой магазин. Когда встал вопрос, чем именно торговать, поняли, что нам интересно продавать то, что нужно самим. Мы готовились к материнству и столкнулись с тем, что красивой, качественной, функциональной детской одежды не так много. Так возникла идея искать качественные вещи для себя и для других мам.

— Это сразу был проект с собственным производством?

— Нет, сначала мы искали, закупали и продавали вещи российских брендов одежды и товаров для детей. Кажется, в 2013-м тема с локальными брендами ещё не развивалась так активно, но штучные интересные производства уже существовали, и нам показалось перспективным собрать их в одном месте. Находили их в том же Instagram, заказывали на пробу себе и, если нравилось, закупали оптом.

— Как пришли к созданию своей одежды? 

— В 2015-м, накануне осени, мы поняли, что в ассортименте магазина не хватает верхней одежды. Производства, на которых мы покупали готовую одежду, отшивали только «второй слой» — трикотаж, а куртками не занимались. Мы решили сделать всё сами — сели с карандашом и придумали свой фирменный дизайн дино-куртки — гребень на капюшоне и спинке. Вроде и просто, и оригинально, и детям понравится, и взрослым. 

Никто из нас не шил сам — мы нашли в Томске несколько швейных производств, где с их дизайнерами и конструкторами по эскизам разработали модели. Потом в небольшом ателье сшили первую партию — 100 штук. 

— Сколько потребовалось денег на старт своего бренда? 

— К тому моменту мы уже год занимались бизнесом, поэтому были оборотные средства, но точную сумму назвать сложно. Помню, что на открытие шоурума у нас ушло 30 тысяч рублей: мы втроём одолжили у мужей по 10 тысяч. Шесть квадратных метров нам сдавали за шесть тысяч рублей в месяц — на остальные деньги мы тогда закупили оборудование и первую партию товара. 

Когда первые наши куртки хорошо продались, мы поняли, что можно постепенно отходить от закупки чужой продукции и переходить полностью на свою. Развитие шло органично: когда стало тесно в шоуруме, мы сняли новое помещение — 50 квадратных метров под шоурум и ещё 50 — под склад. Потом потребовались сотрудники — менеджеры по продажам, работники склада. В 2018 году друзья из Новосибирска предложили открыть точку там, ещё через год появился магазин в Кемерове, потом — в Москве. В 2019-м мы открыли вторую точку в Томске — на этот раз в торговом центре, а из шоурума площадью 100 квадратных метров сначала переехали на 300, а в прошлом году уже на 1,5 тысячи метров, где разместили офис и склад. 

Кажется, что мы выросли быстро, но внутри всё происходило постепенно и последовательно. Промежутки между увеличением площадок были по полгода-год, и особых трудностей не возникало. Новый опыт был посильным: когда мы заходили на площади торговых центров, искали подрядчиков, например, дизайнеров, которые могли подсказать что-то из своего опыта. 

Технические обязанности ложатся на меня, кадры и оборудование — на Ирину, а наполнение магазина — на Елену. Ключевые решения мы принимаем вместе, но, например, основная работа по открытию магазинов на мне, а по продвижению — на Ире. Внутри каждой сферы у нас есть помощники, сотрудники, многие с нами с самого начала, они также радеют за дело, как мы. Это директора магазинов, начальники производства и складов... Без команды этих высот добиться было бы нельзя.

— Как у большого производства организован пошив? 

— Мы начинаем с моделей в экспериментальном цехе, потом выбираем из надёжных партнёров, у кого есть технические возможности для конкретной модели и где пошив будет дешевле. Всё — от разработки модели до закупки тканей и фурнитуры — делаем мы, а в цехах — только производство. 

— Дизайн разрабатываете сами или этим занимаются дизайнеры? 

— Первые три года дизайн делали сами. Мы смотрели на вещи популярных марок и видели — вот здесь не хватает функциональности, здесь ещё чего-то. Например, смотришь на полукомбинезон крупной марки вроде Next или H&M, а там колени не обработаны. Дети много ползают, катаются с горок — колени быстро сотрутся. Мы отталкивались от насмотренности и создавали свои вещи. 

Сейчас модели разрабатывают штатные дизайнеры. У нас их две — девочки работали на крупных производствах, проходили обучение в Москве и Англии. Они у нас на полной занятости — постоянно что-то придумывают. Нужно не только создавать новое, но и из сезона в сезон перерабатывать старые модели: несколько лет назад в моде были приталенные куртки, а сейчас — оверсайз, и за этим нужно успевать. 

— Как ваш бизнес пережил ковид? 

— Нам повезло, и мы не понесли потерь: дети продолжали расти, их нужно было одевать, и родители продолжали покупать. В Томской области вообще не было запрета на работу розничных магазинов — мы могли закрыться только по собственному желанию. Наши продавцы тогда посидели неделю и решили, что хотят продолжать работать. В городах с сильными ограничениями магазины были закрыты какое-то время, но в Сибири — не дольше двух недель. 

Единственное, что просело, — сектор пляжной детской одежды. Возможно, потому что люди перестали путешествовать. 

— Какие особые требования есть к детской одежде, которые не нужны в вещах для взрослых? 

— Дети 60 процентов времени бегают, ползают, хватают палки и камни. Поэтому детская одежда должна быть более износостойкой. Плюс она должна дышать, ведь вспотевший ребёнок — это заболевший ребёнок, поэтому в составе должен быть не только хлопок. Взрослые иногда считают, что если вещь на 100 процентов состоит из натуральной ткани — это премиум и очень круто. Но в детской необходима примесь синтетики: такая ткань дышит, выводит влагу — благодаря таким волокнам после ежедневных стирок она не садится и не мнётся, как натуральная.

— Где вы закупаете ткань? На российских производствах или за рубежом? 

— У нас одежда среднего ценового сегмента, поэтому мы не покупаем европейские ткани, не используем итальянский трикотаж. Фурнитура производится в России со времён Советского Союза, например, на петербургских фабриках, поэтому [у нас] вся фурнитура российская. Тканями с перестройки у нас не занимаются, её мало, и она в основном текстильная — для постельного белья. Поэтому трикотаж мы закупаем в Турции, полотно для верхней одежды — в Китае, а шерсть берём в Беларуси. Но мы постоянно ищем производителей внутри страны — как только узнаём о чём-то новом, берём на тест. Например, используем флисовое полотно для поддёвов, и два года назад в Томской области открылся завод, где производят качественный флис на европейском оборудовании. Теперь берём его только там. Зимой обещают запустить производство трикотажа в Иванове, летом — в Подмосковье. Будем надеяться, что это поможет уйти от импортных партнёров. 

— Как изменились цены? 

— Сложно сказать: всё привязано к доллару и евро. У нас есть контрольные точки, когда мы закупаем ткани на следующую коллекцию: в январе-феврале — для следующей зимы, осенью — на следующее лето. Ждём сентября и надеемся, что курс доллара будет на том же уровне: тогда точно можно будет сказать, что цены стали ниже. 

По оплате для нас ничего не изменилось: проблема коснулась не нас, а банков. Мы проводим платежи через российских партнёров, через UnionPay, и в целом всё по-прежнему.

— Были ли у вас заказы на одежду из-за рубежа? Как изменились механизмы? 

— В Ближнем Зарубежье продолжаются заказы, но опять же увеличились сроки. В Европу и Америку уже не доставляют. Куда-то Почта России ограничила отправки, а где-то посылки разворачивали на таможне без причин и возвращали нам. За последнее время 60 процентов посылок из-за рубежа к нам вернулись. Никакого негатива при этом нет, люди прекрасно понимают, что это не наша вина, и мы просто возвращаем деньги. 

— В каких соцсетях вы продвигаетесь? Изменилось ли что-то в феврале этого года? 

— Главным каналом продвижения был наш инстаграм: с него мы начали, там развивали знания и умения, именно в эту сеть вложили много денег, потому что там самые интересные каналы для продвижения. Параллельно развивали свой сайт — бренд немаленький, и через инстаграм мы вели именно на сайт, так что все продажи через него. До февраля другие соцсети мы не вели — был маленький телеграм-канал для больших фанатов, но мы в него не вкладывались. В марте Instagram запретили к использованию — основным каналом мы сделали Telegram и параллельно стали развивать VK. 

Сейчас особых проблем с продвижением нет, ведь Instagram никуда не делся — кто решил остаться, они остались. Но все разошлись по интересам на несколько сетей. По охватам и просмотрам Instagram становится неактуальным — люди оттуда уходят. Но мы настроены оптимистично: ждём Россграм и думаем, что большинство уйдёт туда. 

— Как вы относитесь к уходу крупных марок из России? 

— С уходом этих марок стало не хватать некоторых категорий товаров. Там одевалось много детей — даже я сама, чего греха таить, некоторые позиции для детей брала именно там. Например, обувь, кепки, купальные костюмы, спортивную одежду.

Во-первых, нет столько производственных площадок и рабочих рук. Например, мы можем расширить производство, но для этого нам нужно создать тысячу рабочих мест. А где взять эту тысячу людей, которые готовы сесть за машинки? А даже если найдутся, обучить их, привести к нужному качеству — это минимум год на обучение. 

Со временем мы сможем нарастить темпы, чтобы все были одеты-обуты. Но ведь закрытые магазины — это потерянные рабочие места, в том числе наших клиентов. Есть определённые цепочки — кто-то работал в магазине, кто-то получал зарплату с аренды, кто-то занимался клинингом. Так что мы не радуемся уходу западных брендов. Радуемся тому, что некоторые магазины возвращаются под другими названиями — например, Sinsay и Reserved.

— Вы как профессионал, который знает производственные процессы от и до, как относитесь к идее, что мы можем заместить всё без проблем и нам никто не нужен? 

— Думаю, всё сможем — была бы задача поставлена. Была бы помощь от государства в реализации, а заместить всё возможно, только не за раз. Потребуется год, два, три, четыре... Я верю в российскую промышленность, в силу российского бизнеса. Думаю, сейчас ушедшие бренды вернутся, но мы возьмём курс на импортозамещение и в короткое время — лет за пять — к этому придём. Не в полном объёме, но в хорошем. Ведь сейчас есть достойные фирмы: например, обувь в «Какаду», «Антилопе» и «Зебре». 

Мы сейчас продвигаемся под лозунгом «Где одеваться, когда ушли Zara, H&M и Next». Сейчас на волне патриотизма и подъёма будут выбирать то, что производится отечественными брендами. 

Конечно, ограничиваться только внутренним производством нерационально, но так же нерационально его не развивать вообще. Раньше было проще заказать одежду за рубежом — в Китае и Индии, а сейчас все поняли, что случиться может что угодно и развивать производство нужно внутри страны, чтобы ни от кого не зависеть. 

— Какие у вас надежды, ожидания от ближайшего будущего? Страхи? 

— После пандемии и начала спецоперации уже не знаешь, что должно произойти, чтобы ты удивился. Есть ответственность перед работниками, страх не выполнить обязательства, что придётся уволить кого-то. Но настрой позитивный: надеемся, что всё скоро закончится и будем дальше жить долго и счастливо.