— Прошлые два фестиваля вам пришлось перенести. Расскажите, как это было. 

— Когда в 2020 году мы переносили мероприятие, было не так трагично, потому что мы знали об этом заранее и смогли подготовиться. А вот в 2021-м нам сообщили о переносе за три дня до объявленной даты начала. У нас уже стояли сцены, в том числе сцена с оркестровой ямой. И, как только мы закончили их сборку, нам позвонили и сказали, что пора всё разбирать. Вот это уже было тяжело.

— Какую причину отмены фестиваля вам назвали?

— Очередные ковидные ограничения. Фестиваль должен был пройти 25 июня, и за неделю до этого всё было в силе, но в последний момент заболеваемость в регионе выросла…

— Всё же не ограничилось только разбором сцены, верно? 

— Конечно, большая проблема возникла с музыкантами, которые уже ехали или собирались ехать в Екатеринбург. Тут нужно понимать, что они покупали билеты за свой счёт, а поскольку в основном это молодые исполнители, они выбирали самый бюджетный, то есть невозвратный тариф.

— Какие-то ещё проблемы возникли из-за переноса?

— В основном это проблемы с партнёрами. Потому что ты обещаешь им большой летний многолюдный ивент, а в итоге приходится объявлять, что так, как хотели, не будет. Приходилось вести долгие и сложные переговоры, чтобы не потерять спонсоров. Но мы договорились с большинством о переносе активностей уже на этот год.

— Но фестиваль в 2021-м всё-таки прошёл.

— Он прошёл в октябре, но это была уже совершенно другая атмосфера: закрытые помещения, ограничения по количеству находящихся в них человек. Одним словом, не то.

Людей приехало значительно меньше.

— Вы выиграли президентский грант на проведение фестиваля. Он не выступает как страховка от отмены?

— Вообще не выступает. Мы же и в прошлом году получали грант, но, когда ограничения ввели, нам всё равно пришлось всё свернуть.

Риски [отмены в связи с ковидными ограничениями] есть всегда, но мы стараемся не бояться, а просто готовимся в полном объёме. По крайней мере, сейчас все официальные представители региона, в том числе губернатор, поддерживают фестиваль и говорят, что всё в силе.

Наш фестиваль, по сути, охватывает весь город: обычно это порядка 100 сцен, около 30 из них строится прямо на улицах, другие располагаются в барах, театрах, на крышах, воде и в зданиях конструктивизма… А это постоянное согласование, в котором участвует множество структур — от ГАИ до администрации и коммунальных служб Екатеринбурга. Сейчас никаких предпосылок к отмене нет: никто об этом не говорит.

— Все эти площадки задействуются в течение одного дня?

— Да, фестиваль однодневный. Большинство площадок открывается в шесть вечера, за исключением детских, которые начинают работу в 16:00. На них параллельно выступают 2,5 тысячи музыкантов. Площадки работают до половины второго ночи, а потом остаётся одна-единственная сцена, на которой выступает хедлайнер.

— Фестиваль в этом году вы планируете полномасштабный, в «доковидном» режиме?

— Да, мы очень сильно истосковались по большим праздничным мероприятиям и очень надеемся, что наши зрители тоже. Конечно, всё будет зависеть от людей и их настроения. Если они так же сильно, как и мы, соскучились по празднику, то фестиваль пройдёт с полным размахом и соберёт даже не 300 тысяч человек, как в 2019 году, а больше.

— С этической точки зрения, по вашему мнению, уместно сейчас проводить мероприятия?

— Наоборот, все как-то воодушевлены, ждут фестиваль. По крайней мере, наша команда не сталкивалась ни с каким негативом со стороны аудитории. Я говорю именно про ситуативный негатив.

— Можно ли говорить, что с ослаблением ковидных ограничений обстановка в ивент-индустрии стала лучше?

— Лучше она точно не стала: сейчас на смену ограничениям пришли другие проблемы. В первую очередь они связаны с тем, что большинство организаций в музыкальной индустрии страны — это филиалы или представители международных корпораций, а они сейчас взяли паузу в работе с российским рынком.

Да и российские компании находятся не в лучшем финансовом положении. Особенно сложно искать партнёров, так как все урезают бюджеты, а в первую очередь «под нож» идут средства на продвижение и маркетинг.

— В этом году тем не менее сохраняется тенденция на отмену фестивалей. Почему, на ваш взгляд?

— Это уже точно не ковидная история. Тут, скорее всего, возникают трудности с привозом в Россию иностранных артистов. Насколько я понимаю, именно поэтому не состоялись фестивали «Боль», «Пикник Афиши», Park Live.

— У вас были планы на привозы иностранных музыкантов?

— Были и остаются, хотя в этом году всё достаточно сложно. Ближайшее зарубежье будет: Беларусь, Казахстан, Узбекистан. С дальним зарубежьем мы ведём переговоры, но пока сложно сказать, успешно ли они завершатся.

 — В связи со всеми этими трудностями есть ли какая-то поддержка для организаторов со стороны государства?

— Мы традиционно составляем бюджет исходя из грантовой поддержки и регулярно подаём на них заявки. Но каких-то сверхстандартных историй вроде льгот не было. Ничего сверхурочного.

— Грант на какую сумму вы получили в этом году? 

— 20 миллионов, а заявляли 40. Но даже 40 не хватит на проведение мероприятия такого масштаба. Оно обходится в 80 миллионов минимум. Мы не продаём билеты, а значит, не можем зарабатывать на фестивале напрямую, поэтому активно ищем коммерческих партнёров.

— Что это значит? Будет больше рекламных баннеров?

— Нет, мы сознательно отходим от схемы, когда спонсор просит просто разместить свой логотип на всю сцену. Нам это неинтересно, и мы уверены, что такая реклама на самом деле не работает должным образом, зато очень негативно сказывается на эстетической составляющей мероприятия. Поэтому мы всегда стараемся находить какой-то интересный подход к интеграциям компаний.

Например, как-то компания Tele2 организовала для гостей фестиваля брендированные автобусы, которые развозили людей по домам после концерта. Поскольку он заканчивается под утро, это было и полезно, и очень уместно.

— По какому принципу вы отбираете артистов?

— У нас есть проверенная рабочая процедура: на сайте есть форма для музыкантов, которую они заполняют, прикрепляют фото, видео с выступлений и ссылки на свои стриминги. Эти анкеты мы передаём экспертам. В нашем жюри порядка 100 экспертов, которые отвечают за те или иные жанры. Музыка — штука достаточно субъективная, строящаяся в первую очередь на эмоциональном отклике, поэтому, чтобы как-то её объективизировать, мы даём прослушать каждую заявку минимум пяти членам жюри.

— Примерно месяц назад в интернете стали ходить списки музыкантов, концерты которых якобы запрещены в стране. Они реальны?

— Честно говоря, я не знаю, правдивы ли эти списки. Я их видел, но видел так же, только в интернете. Нам никто никаких списков и директив не выдавал.

— Были артисты в ваших списках, которые отказались или которым пришлось отказать?

— Пока тоже нет. Мы активно собираем лайн-ап фестиваля, и всё идёт в рабочем режиме.

— Как вы сейчас продвигаетесь? У вас был очень большой инстаграм — что с ним стало теперь?

— Мы его не забросили, но основной упор делаем на другие соцсети, в том числе на Telegram. Но вообще, флагманской площадкой у нас была и остаётся ВКонтакте. Мы продолжаем вести все соцсети, но новых ресурсов для себя пока не видим.

 — Вы поддерживаете связь с организаторами других фестивалей?

— Да, мы регулярно на связи и с «Болью», и с V-ROX из Владивостока, фестивалем Stereoleto. Обмениваемся опытом, даём друг другу какие-то подсказки. Вообще, у нас в стране фестивали — это очень нишевая история, и все организаторы так или иначе общаются между собой.

 — Стоит ли вообще сейчас заниматься ивентами?

— Прямо сейчас, в середине мая 2022 года, заходить в эту сферу с нуля я бы не советовал. Но в перспективе это очень нужное направление: как минимум потому, что в России до сих пор очень мало больших ивентов. К примеру, в Германии ВВП от креативных индустрий сравнимо с ВВП от автомобильной промышленности, а у нас эти цифры, мягко скажем, совершенно разные. Так что ниша очень перспективная.