— Начну с очевидного вопроса: ваш проект — из Орла, а большинство изделий и в целом концепт вдохновлён Русским Севером. Почему так? Орёл же совсем не Север...

— Думаю, корректнее будет использовать формулировку «проект базируется в Орле». Волей случая и пандемийных реалий (приехали с семьёй на время) его запуск произошёл именно в Орле, и довольно быстро стало понятно, что строить бизнес такого рода в провинции (важно: в комфортной близости от Москвы) намного проще, чем в большом городе. 

— Сами вы, как говорится, откуда будете?

— В Орёл переехали из Москвы: здесь живёт моя мама, и её помощь с ребенком развязала мне руки для возвращения к творческой деятельности. Но я в принципе и родилась в Орле — это не новый для меня город.

— Любовь к Русскому Северу тогда откуда?

— Ремёсла Русского Севера — это предмет моего научного интереса уже больше 10 лет. У меня образование в сфере дизайна костюма (специалитет), я магистр искусствознания Санкт-Петербургского государственного университета промышленных технологий и дизайна, а сейчас готовлюсь к защите кандидатской диссертации.

Но, помимо таких кратких сухих фактов, у меня огромная невыразимая любовь к этому краю! К величественной природе, совершенно особенному небу, местным людям, архитектуре… Так что наши свидания с Севером довольно частые, а потом, до следующей нашей встречи, я уезжаю туда, где реализовать мои творческие порывы значительно проще, — в Орел.

— Когда и почему вы решили монетизировать свой научный интерес? 

— В 2020 году Всероссийский музей декоративного искусства проводил свою вторую биеннале «Придумано и сделано в России». Тогда я занималась только одеждой, а соответствующих номинаций в конкурсе не было, но почему-то мне было ужасно любопытно попробовать поучаствовать. Самым близким мне направлением был «домашний текстиль», так что первая скатерть стала результатом творческого вызова самой себе. 

— Что вы создали для биеннале?

— «Омут». Это скатерть, где через серебристо-серое полотно, напоминающее холодную спокойную воду, плыли сонные рыбы. Работа вышла в финал, а позже её представили во Всероссийском музее декоративного искусства.

— Вы обмолвились, что занимались одеждой. Это же вы о своём проекте Kalevala? Расскажете о нём? 

— Всё именно с него и началось. «Калевала» — название моей дипломной коллекции, она же принесла мне золото Дельфийских игр в номинации «Дизайн костюма» в 2015 году. Но я всё ещё ярко помню, как стушевалась от вопроса кого-то из членов аттестационной комиссии: «Почему Север? Вы оттуда?»

Но уже после защиты мой друг, узнав об этом, сказал: «В следующий раз на вопрос “Вы оттуда?” отвечай “Нет, я туда!”» И эти его слова оказались пророческими.

— Это точно. Что же было в этом промежутке с 2015-го по 2020-й, когда вы ещё не познали текстиль?

— Пять лет я параллельно шила на заказ, чтобы «Калевала» была такой, как я хочу, чтобы не идти на компромиссы с заказчиками.

Позже стало понятно, что пора либо переводить «параллельный» индивидуальный пошив (это были свадебные и вечерние платья) на какой-то более серьёзный уровень, либо совершить прыжок в пустоту, но поверить, что то, что я действительно люблю, поможет мне не умереть от голода. Всё это как-то совпало с практическим освоением ручной набойки, тем самым конкурсом в музее ДПИ и поездкой в Орёл на три недели, после которых я вернулась домой, чтобы упаковать вещи для переезда.

— И тогда началась «Хтонь»?

— Да. Она почти полностью поглотила моё свободное время, оставив лишь самую малость — на общение с мужем и дочерью и на ночные попытки не забросить диссертацию. 

— Вернёмся тогда к хтоническому. Кстати, почему такое название? Слово «хтонь» же имеет негативную коннотацию. 

— Корень слова «хтонь» греческий, переводится как «земля». В поисках того самого названия этот вариант мне откликнулся: все мотивы в моих набойках связаны с землёй в широком смысле, то есть с природой, историей прошлого, ремёслами, архитектурой. 

Но та самая первая серия «Омут» с рыбами, словно замершими в холодной зимней воде, «отдавала» той самой тоской, которую подразумевает слово «хтонь» сегодня. К тому же ещё на старте было понятно: если глаз зрителя не зацепится за деликатный принт или сдержанную палитру изделий, то уж название практически не оставит ему шансов пройти мимо.

— С чего вы начали новую — текстильную — ветку своего творчества?

— Сначала я кроила и печатала дома: отдельного помещения не было. Но почти сразу появилась помощница, которой я передала задачи по обработке краёв изделий. 

На эксперименты с краской, закупку текстильных материалов, сдельную оплату пошива первых изделий ушло в пределах 20 тысяч рублей. Но мне не потребовалось копить готовые работы для старта продаж: их покупали практически сразу, поэтому небольшую часть денег я откладывала себе, а основную возвращала в оборот, наращивая объёмы.

— Когда появились мастерские?

— Году в 2020-м появилась первая арендная мастерская, потом вторая, но я использовала их больше для хранения: работать там мне не нравилось. И только в феврале 2024 года я наконец-то нашла нужное место в Орле. 

— Расскажите о нынешней концепции «Хтони».

— Она выросла из желания создать для широкого зрителя продукт, вдохновлённый наследием традиционных русских ремёсел, который может органично вписаться в интерьер или гардероб. Я почти не использую в работе штампы, копирующие исторические образцы, — нет непосредственной связи с каким-то конкретным ремесленным центром. 

— Чем тогда вдохновляетесь?

— Природными мотивами, как и многие поколения ремесленников этой сферы, образами русского культурного наследия — это белокаменная резьба Владимиро-Суздальской земли, деревянное зодчество, игрушка Русского Севера и тому подобное.

— Ну вот ведь всё стройно: и «Калевала», и «Хтонь» — про Север, в одной стилистике. Почему бы просто не сделать один общий бренд?

— В какой-то мере проект «Хтонь» — это желание расширить ассортимент «Калевалы», но добавление таких «бытовых» групп на уже существующую площадку показалось мне неуместным. 

Я побоялась спугнуть тех зрителей, которые пришли исключительно ради одежды, атмосферных фото человека в ней, а тут вдруг кухонные полотенца... Так что я решила создать отдельную страницу и пригласить туда тех, кому мог бы быть интересен и домашний текстиль тоже, забрав с собой ту одежду, на которой присутствовала набойка.

— Давайте теперь поговорим о спросе и цифрах: что у вас любят, какие изделия просят повторить?

— Мелкий текстиль для сервировки (дорожки и салфетки) и воротнички. Здесь срабатывает именно то, на что я делала ставку при запуске бренда: людям нравится проект, их впечатляют мои истории, но для человека, который ещё час назад и не думал о проблемах традиционного культурного наследия, покупка одежды — шаг слишком серьёзный. А вот воротничок с отпечатком реконструкции старинной манеры (штампа) барышни с восторгом покупают, чтобы уже завтра дополнить им свой образ. 

Мне нравится думать, что это может стать первым шажком если и не в пользу интереса к национальной культуре, то в пользу «медленной моды» и покупки предметов ремесленного производства.

— Откуда такая тяга к винтажу и совсем не базовым изделиям? Воротнички сейчас носят, но всё равно редко. Худи — вот это база, а воротничок — скорее что-то из редкого и прошлого. 

— Думаю, на рынке достаточно производителей однотипных костюмов из футера и прочего такого. 

— Сколько в среднем создаёте изделий в месяц, год? 

— До прошлого года я не вела учёт, но за 2023-й создала и продала более 1,5 тысяч изделий. Но важно учитывать и тот факт, что я работаю не меньше 10 часов в сутки в графике 7/0, и мне помогают прекрасные усердные швеи.

— Какая география у ваших покупателей? В какие города и, может, страны отправляете?

— Заказы мы регулярно отправляем по России, при этом с точностью перечислить все города сложно, но чаще всего в Москву, а также за пределы страны — в Великобританию, Израиль, Сербию, США, Швейцарию. Помимо этого, мы есть в московских шоурумах «Мангазея» и «На Правде», во Владимире в музейном центре «Палаты», в Суздале в музейном магазине в «Кремле» и магазине «Дымов Керамика». 

— Как, помимо шоурумов в разных городах, вы себя продвигаете? 

— Из-за того, что каждое из изделий проходит через мои руки, у нас есть потолок в объёмах производства. Так что, если проводить серьёзную рекламную кампанию, есть все шансы просто не удовлетворить нахлынувший спрос и обнулить смысл этой рекламы. Поэтому мы не обращаемся к тематическим каналам или блогерам. 

— В финале предлагаю пофантазировать: как думаете, что будет дальше с модой на старорусскую культуру, фольклор и желанием брендов вернуться к корням?

— Думаю, ещё какое-то время нас ждёт повышенный интерес к этой теме у широкой публики. Насколько долгое — сказать сложно. Наверное, это будет зависеть как раз от масштабов фантазии художников, дизайнеров и прочих представителей сферы искусства. Пока они ещё будут способны удивить очередным оммажем к образам традиционной русской культуры, люди будут интересоваться и воспевать её. Но, как только всё перейдёт к стадии «это мы уже видели», интерес начнёт угасать. 

Публика, желающая быть модной, жаждет новизны. Но всё это в первую очередь касается тех проектов, для которых следование этому поветрию — грамотный коммерческий расчёт. Есть немало художников, которые за время этой волны интереса к русской национальной традиции успели «нащупать» в этом что-то важное, свой персональный неиссякаемый источник вдохновения, продолжив работу в этом ключе.