— С чего начался Vintaque?

Мария Трошина: Около года назад мы с Верой решили поучаствовать в «гаражной распродаже». У нас скопилось много вещей, которые просто лежали в шкафах, в том числе мужские пиджаки и другая «база». Мы пришли на барахолку, развесили одежду, и поначалу все только задавали нам вопросы в стиле «Почему вы продаёте мужские вещи?». А чуть позже на эту «гаражку» пришли стилисты. Они тут же начали одевать своих клиентов в наши вещи — и настроение поменялось: на нас начали обращать внимание, и в результате мы продали большую часть того, что принесли.

Ксения Маткова: В апреле я познакомилась с Машей. На тот момент я делала в квартире ремонт, долго не могла подобрать люстру и в итоге нашла подходящую во Франции на местной барахолке. Цены на похожие люстры в Самаре были космическими, а там она стоила две тысячи рублей. Так я внезапно захотела заняться мебелью, а Маша предложила продавать ещё и одежду. Они с Верой давно одеваются только в секондах, брендовым вещам предпочитают винтаж и при этом достаточно часто путешествуют, потому что работают моделями. Я тоже летаю куда-то три-четыре раза в год и могу закупаться в других странах. К тому же одна наша подруга живет в Лондоне, а ещё у моего молодого человека есть друг во Франции, который постоянно что-то для нас находит. В общем, с поиском вещей вообще никаких сложностей не возникло.

— От мебели, судя по всему, вы в итоге отказались?

Ксения: С ней, к сожалению, оказалось сложнее. Мы все ещё в процессе запуска этого направления. Проблема в том, что у вещей, купленных на барахолке, нет товарных чеков, накладных, и таможня может выставить на них абсолютно любую цену. Например, люстра фактически стоит две тысячи, а на границе её могут оценить в пять раз дороже. С этой суммы и придётся платить налог.

— За последнее время в Самаре открылось как минимум пять авторских секонд-хендов. Чем ваш отличается от остальных?

Мария: Мы не принимаем чужие вещи, хотя нас спрашивают об этом. У нас есть определённый стиль, и мы продаём только те вещи, которые в него вписываются. Кроме того, у нас есть много старых вещей с бирками. Им много лет, но они круто сохранились, потому что их не носили. Так как мода циклична, сейчас они ещё и суперактуальны.

— Какой была ваша первая коллекция? Где вы искали вещи для неё?

Мария: Первая коллекция была небольшой — все вещи уместились на двух-трёх рейлах. Это были рубашки простого кроя, мужские брюки, тренчи и пиджаки с большими плечами. На покупку всей одежды ушло не больше 30 тысяч рублей. В основном мы представили базовые вещи. Что-то привезли из Петербурга, часть я привезла из Ливана, а остальное взяли в самарских магазинах.

Ксения: Нам повезло: в течение недели мы нашли в разных секондах пятнадцать классных тренчей. Все они были в разных тонах, но выглядели как единая капсульная коллекция.

Мария: Ещё в Самаре мы познакомились с мужчиной, который занимается винтажной бижутерией. Он интересуется историей и знает, какие серёжки обычные, а какие — подиумные. Благодаря ему у нас появилось порядка 10-15 вариантов классных серёжек из ГДР. 

— Получается, вы никак не зависите от удалённости границ? Или везти из России всё же проще, чем из Европы?

Ксения: Нам повезло с работой девчонок и тем, что у нас много друзей за границей, которые просто отправляют нам посылки с вещами. А из двух столиц, конечно, удобнее Москва: достаточно сравнить стоимость билетов до неё и Петербурга.

Как правило, мы приезжаем в город за вещами и несёмся галопом по Европам, стараемся обойти вообще всё. Бывает, в секонд-хенде можно найти что-то очень классное в большом количестве, а в следующий раз приехать и не найти ничего. Взять ту же Уделку (блошиный рынок на станции «Удельная», — прим. ред.) в Петербурге: сегодня там есть и очки, и вазы, и серёжки, а в другой раз глаз не на что положить.

— Каков потолок закупочной цены для вас?

Ксения: Две тысячи рублей, если мы говорим о рубашках и брюках, и четыре тысячи рублей — для верхней одежды. Средняя наценка — 40%. Если мы понимаем, что объективно классная вещь досталась нам недорого, то можем накрутить 70%, но такое случается крайне редко.

Мария: Чаще бывает наоборот, когда мы продаём вещи с минимальной накруткой: они изначально дорогие, но такие крутые, что мы просто не могли их не купить. В этом плане мы пока немного альтруисты. Нам хочется двигать идею.

— Насколько люди в Самаре готовы к тому, что вещи в секонд-хенде стоят больше 500 рублей?

Ксения: Пока мы сталкиваемся с тем, что желающих прийти потрогать и примерить наши вещи больше, чем тех, кто готов купить их. Наша публика — это либо модная молодёжь, либо женщины старше 35 лет. Первым нравится наша одежда, но им жалко отдавать за неё деньги. Сейчас они сами могут съездить в тот же Питер и Москву и поискать альтернативу в столичных секондах. Женщинам постарше гораздо проще прийти и купить вещи на месте. Они точно не пойдут искать похожие модели подешевле: среди них нет тех, кто говорит: «Ой, как это дорого». Гораздо чаще мы слышим: «Ой, это носили».

Мария: Хотелось бы поменять эту систему. Масс-маркет переполнен, вещи производят в каком-то нереальном количестве, и корпорации приучили людей обновлять гардероб каждый сезон не потому, что нужно носить что-то модное, а потому, что все вещи сегодня быстро приходят в негодность. Мы говорим, что есть классные вещи, которые можно носить много лет. У нас нет ультрамодных или устаревших вещей: мы за «серединочку». Если у тебя есть базовый гардероб, ты можешь купить классную блузку, которая его разнообразит.

— Вы говорили, что для вас не важны лейблы и бирки. А для вашей аудитории?

Ксения: Конечно, есть те, кто обращает на них внимание, — в основном как раз среди молодёжи. К примеру, висит вроде бы обычная белая рубашка. А потом случается ситуация из разряда: «Так это же Gucci — ну тогда берём!». И уже не так важно, что она не села идеально: это же Gucci!

— Всё ли, что вы привозите, распродаётся?

Ксения: Если вещь не находит отклика у людей, мы спокойно забираем её себе. Например, у нас уже долго висит платье, которое мы купили на барахолке во Франции у местного дедушки: в нём его жена выходила замуж 50 лет назад. Одна невеста хотела купить его у нас, но потом решила, что это слишком просто для неё. Но чаще случается наоборот: к примеру, были джинсы, которые идеально на меня сели, но Маша сказала: «Их же с руками и ногами оторвут — будем продавать». В среднем за месяц мы продаём около 20 вещей — если переводить в деньги, это по 20 тысяч рублей прибыли на человека.

Мария: Мы везём только те вещи, которые носили бы сами. Взять те же джинсы или мужские брюки: они круто садятся по фигуре, будто раньше шили по другому принципу. Я не устану повторять, что лучшие женские брюки — это мужские брюки.

— При этом в вашем инстаграме есть и фото парней в женской одежде. Что ваши покупатели думают об унисекс-подходе к одежде?

Мария: У многих сохранилось стереотипное — и устаревшее — деление на женское и мужское. Одна женщина, к примеру, пришла за конкретным пиджаком, и тут оказалось, что он застегивается на правую сторону. Она тут же воскликнула, что пиджак мужской и брать его она не будет. Я объясняю: «Вы надели этот пиджак, он вам идёт, такой сложно найти в магазине. Тогда какая разница?». Поначалу она засомневалась, но в итоге поменяла своё мнение, забрала пиджак и ушла.

Ксения: Девочки стали брать много мужских вещей — это точно. Мужчины больше по украшениям — например, они начали носить кольца.

— Как вы продвигаетесь? 

Мария: Пока мы ведём только инстаграм. Когда целиком отладим процесс поставок, можно будет продвигаться и в фейсбуке, и на eBay. Сейчас у нас не так много вещей, и смысла в суперпродвижении нет. Но мы хотим расширять аудиторию и развивать другие направления: например, постоянно проводим «гаражные распродажи», и для их пиара, естественно, нужны другие площадки.

Почти всегда для наших соцсетей снимает Маша Воробьёва, с которой мы работаем по бартеру. Чаще всего моделями выступаем мы сами, но иногда зовём знакомых ребят: они охотно соглашаются сниматься без оплаты. Также у нас в магазине за полторы тысячи рублей в час можно организовать свою фотосессию с нашей одеждой. Иногда эти кадры мы используем в своём профиле. 

— Многие секонды существуют исключительно онлайн. Вы, по сути, работаете как полноценный офлайн-магазин. Почему?

Ксения: Весной мы участвовали в очередной «гаражной распродаже». Мы не так много продали, но люди часто спрашивали, где мы находимся. Тогда мы поняли, что надо быстро искать площадку. К тому времени мы уже вели инстаграм, но столкнулись с тем, что публика постарше не понимает его. Им нужно место, где можно потрогать, померить вещи, посмотреть, хорошо ли они сядут.

Изначально мы планировали занять всего одну комнату, но в итоге решили забрать себе всё крыло, ведь разница в цене аренды была небольшой: сейчас мы тратим на неё 45 000 рублей в месяц. Так родилась идея позвать сюда кого-то ещё: зачем нам одним так много? Теперь в одном зале представлена винтажная одежда, в других — вещи от самарских дизайнеров. Это не только одежда: к примеру, у нас есть деревянные доски и свечи.

В открытие магазина мы вложили около 100-150 тысяч рублей. Сюда вошли одежда, рейлы, оформление и мебель — старые советские комоды, которые мы нашли на Avito, сами отшлифовали и покрасили.

— Расскажите подробнее о шоу-руме Couture Bazar, где вы собрали местных дизайнеров. Как он связан с одноимёнными барахолками, которые вы проводите?

Мария: После нашей первой «гаражки» мы решили провести своё мероприятие: вещи-то остались. Так появился «Вечно модный маркет», который прошёл на летнике одного из самарских баров: там были и люди со своими вещами, и местные бренды. После состоялась ещё одна «гаражка» в другом баре, а потом как раз нашлось это помещение, и мы стали думать, что делать с пустыми комнатами. После маркетов нам написало много дизайнеров: у них есть своё производство, но нужна и площадка, чтобы выставить свои вещи.

— Сколько дизайнеров уже с вами сотрудничает и на каких условиях?

Ксения: Мы получаем 10% от продаж. Сегодня в шоу-руме представлено 10 брендов, но их состав отличается от первоначального: как только мы стали более узнаваемыми, нам начали писать более известные дизайнеры. На данном этапе мы хотели бы отобрать марки, которые нравятся лично нам и отвечают нашему посылу и тематике.

Мария: Есть дизайнеры, которые не выпускают коллекции: к ним приходит вдохновение — они отшили три вещи и отдали их нам. К примеру, самарский фотограф Дмитрий Недыхалов делает сумки и ремни из кожи, и у него в ассортименте всего пять-шесть вещей.

Очень часто люди одеваются в вещи от местных дизайнеров и говорят: «Вот в Москве я бы так ходил». Были ребята, которые купили одежду, чтобы носить её исключительно в отпуске.

— Были марки, которые вы «зарубали»?

Ксения: Была женщина с шапками — «высококонцептуальными», но, на наш взгляд, достаточно странными. Ещё периодически пишут ребята, представляются дизайнерами, а мы смотрим на их одежду и понимаем, что это AliExpress. Мы думаем: «Вы что, совсем обнаглели?».

— Какие перспективы есть у такого проекта в регионе?

Ксения: Нам хочется стать главными организаторами «гаражных распродаж» в Самаре. Совсем не важно, как нас будут называть, — Vintaque или Couture Bazar. Главное — чтобы люди понимали, что за этим стоит наша команда. Мы собираемся устраивать маркеты чаще и более масштабно. А ещё мы хотим сделать не просто магазин, а творческое пространство: чтобы люди приходили к нам за одеждой, а вечером смотрели фильмы с проектора и пили вино. Мы уже организовывали здесь мастер-класс по живописи, устраивали лекции и сдаём это пространство для фотосъёмок.