— Как выбрали тему? 

— Я много где побывала в России — в 60 городах точно. Была во всех популярных туристических местах — на Байкале, Камчатке, Эльбрусе. Всегда раздражало устоявшееся мнение, что в регионах скучно, нечего делать, а все активности только в Москве и Петербурге. Ещё раздражало, что часто говорят, мол, в регионах нет возможности делать своё дело, но даже не пробуют.

— Откуда вы родом? 

— Я из Москвы, но последний год живу в Петербурге. 

— Расскажите, откуда тогда в вас непоколебимая вера в регионы? 

— В 18 лет я работала спортивным фотографом и ездила с командами в разные города на матчи. В этом возрасте я ещё была уверена, что в Москве априори всё лучшее. Когда я поехала в первую командировку в Орёл, у меня случился разрыв шаблона. Я училась в РГГУ, который считается престижным университетом, но корпуса были задрипанные, лифт не работал, а номер кабинета писали мелом на двери. Знаю, что в некоторых зданиях МГУ творится то же самое. А в Орле я увидела холёный Орловский государственный университет с кабинетами робототехники и интерактивными панелями и подумала: «Вот как бывает».

Стало любопытно. Чем больше я смотрела по сторонам, тем больше интересного видела в других городах. 

— Вернёмся к подкасту. С чего вы начали работу? 

— Весной 2020-го пришла идея, затем всё лето я разрабатывала проект. Чтобы с чего-то начать, прочитала книжку «Пошумим. Как делать хитовые подкасты»». Я запомнила выдержки оттуда вроде «Как собрать команду» или «Нужно уметь описать свой подкаст в 10 словах». 

— Три сезона подкаста получились разными по наполнению и форме. Расскажите, как над ними работали? 

— Первый сезон был как раз про то, что в регионах можно делать своё и не обязательно куда-то уезжать. В сезоне было 12 выпусков и 12 героев — все они либо родились в регионах, либо сейчас работают на развитие регионов. Они так рассказывали про свои города, что после беседы всегда была мысль «Надо туда хотя бы на выходные попасть». 

Ко второму сезону о проектах в регионах я наговорилась — захотелось рассказать о территориях вне медиаконтекста. Каждый третий хочет поехать на Камчатку, поэтому Камчатка без меня прекрасно обойдётся, решила я. А хотелось быть Робином Гудом, который раскрывает незнакомые места. Поэтому второй сезон — про Немецкий национальный район (расположен в Алтайском крае — прим. «Мастеров»), а третий — про зимние Соловки. Именно зимние, потому что летом там с туризмом как будто всё налажено. 

— Сколько человек работает над подкастом? 

— Я наивно думала, что всё так просто: мы запишемся в студии, я послушаю запись, скажу звукачу вырезать три слова — и всё готово. Оказалось, что, чтобы собрать выпуск, нужно делать текстовую версию всего интервью, менять местами смысловые куски, чтобы всё было логично. 

Поначалу у меня был соведущий Андрей — он же загружал подкаст на платформы. Монтаж выпусков у меня на аутсорсе — есть расшифровщик, есть монтажёр звука. В постоянной команде нас четверо — я автор и редактор, Маша делает расшифровки, Алина отвечает за соцсети и выпуск, Кристина делает визуал. Для монтажа приглашала разных звукачей, помогали с выпуском сторонние пиарщики, таргетологи. Кроме того, «Давай останемся в России» со второго сезона перестал быть только подкастом и стал спецпроектом с сайтом и видео, так что в экспедицию к немцам я уже брала фотографа и видеографа. Основная команда проекта — это семь человек; если считать всех, кого я привлекала, то это до 13 человек.  

— Героев ищете сами? 

— Да. Герой — это смысл всего проекта. Первый сезон создавали исключительно по людям, за которыми я следила и с кем мне лично хотелось поговорить. И Соловки — это тоже моя задумка.

— Почему необходимы экспедиции? Почему бы не созвониться по Zoom или не записать голосовые? 

— В век интернета можно сделать что угодно, никуда не выезжая, — это правда. Но какая-то часть меня говорит, что в такой работе не хватает полевого исследования и приключений. Я же работаю не просто, чтобы сделать выпуск, а потому что интересно увидеть срез людей — о чём они думают, как живут. Кажется, наши экспедиции родились именно из желания показать живое.

— Вы стартовали на грант Росмолодёжи? Как о нём узнали? Какую сумму вам дали? 

— Я работаю в некоммерческой организации, и одно из важных направлений работы — это грантовая система поддержки. Я помогала оформлять заявки от АНО и в какой-то момент решила: а чего я пишу только для других? Напишу на свой проект. Опыт помог в заполнении заявки: это как подготовка к ЕГЭ — когда наловчишься писать, никакого труда в этом нет. 

Я подавала заявку в 2021 году как физическое лицо на максимальную сумму — 2,1 миллиона рублей, со сроком реализации проекта в год. Думаю, всегда лучше подавать на максимальную сумму, а там — сколько дадут, столько дадут. Нам ничего не срезали. 

— Сколько стоит производство? Кажется, что подкаст — это не самый дорогой продакшен и можно начинать вообще «на коленке» без денег. 

— Подкаст действительно можно делать хоть бесплатно или за 5-10 тысяч, а можно и раздувать бюджет до бесконечности. Можно многие вопросы решать самому, а можно приглашать других людей. Например, мне понадобились специалисты для продвижения. 

Но тут важно понимать, что у меня не только подкаст: он — лишь одна из составляющих проекта. Ещё нужны деньги на создание сайтов, гонорары фотографам, видеографам и команде продвижения, на оплату командировок. 

По примеру первого сезона один выпуск — это приблизительно 40 тысяч рублей. Это аренда студии и техники, создание джинглов и перебивок, оплата расшифровок, монтажа, иногда услуги гостевого редактора. Иногда он нужен, чтобы сделать первичные информационные справки — собрать всё самое важное по герою, проекту или территории. Только запись и монтаж первого сезона обошлись где-то в 480 тысяч рублей. 

Самое дорогое — это экспедиции. В первом сезоне я приезжала в разные города, и мы там писали в студиях. А поездка на Соловки командой из пяти человек на неделю обошлась примерно в 350 тысяч рублей, и это мы не шиковали. Оплачивали перелёты, гостиницы и другие расходы. Например, чтобы выехать на Секирную гору, нам нужны были снегоходы; так как дорога там опасная, ехать мы могли только в сопровождении водителей.

— Как вы считаете, можно ли на гранты делать критические проекты? В этом нет противоречия? 

— К сожалению, у государства не очень хорошо с позиционированием — к государственным проектам доверия мало. Но я не люблю, когда делят на чёрное и белое: ставить клеймо, что это сделано при государственном финансировании, а значит, пропаганда, — глупо.

В грантовых конкурсах каждый год побеждают тысячи заявок. Не знаю, как там на самом деле, но мне не кажется, что за каждым из тысячи пристально наблюдают, контролируют и вообще как-либо намекают, что надо говорить, а что не надо. Я взяла деньги на конкретный проект, и моя задача — выполнить то, что я пообещала в заявке. В документе, по которому оценивают результативность гранта, вообще нет никаких плавающих формулировок. Там смотрят чётко на цифры: сколько просмотров, сколько участников, сколько мероприятий ты провёл. Поэтому вряд ли ко мне придут и скажут «Извините, у вас тут показатель критики слишком высокий — мы не примем ваш отчёт».

Мне никогда не было стыдно, что я делаю проект на государственные деньги. Я люблю Россию и хочу о ней рассказывать, хочу здесь жить и делать её лучше: кажется очень логичным, чтобы государство подобное поддерживало. При этом я за критику в том числе: пустая похвала не сделает никому лучше. Это как больному человеку говорить, что он здоров, и в итоге запустить болезнь до неоперабельного состояния. Мне очень хочется, чтобы моя страна выздоровела. 

Но, как бы то ни было, мой проект был рассчитан на год, и на прошлой неделе я сдала отчётность за грант. Финансирования на следующий сезон у меня пока нет, и искать его я буду сама. 

— То есть вы сейчас уходите в самостоятельное плавание? 

— Да, сейчас я очень надеюсь перевести «Давай останемся» в коммерческое русло. Я благодарна тому, что эти деньги были, но всю жизнь ездить на бюджетных рельсах не хочется. Хочется большей свободы, самостоятельности и финансовых возможностей, а для этого нужно находить стороннее финансирование. Планирую этим летом искать рекламодателей и финансы, чтобы реализовывать проект дальше. 

— Были ли спорные моменты в материалах, за которые приходилось бы переживать? 

— Надо понимать, что есть я со своим личным мнением и есть команда «Давай останемся», чьё мнение может не совпадать с моим, и это нормально. Какие-то вещи я публикую с припиской «Привет, это Лиза Чернецкая»,  чтобы сфокусировать, что это моё личное мнение, а не высказывание от имени проекта. 

Был выпуск, где один из работников Фонда Соловков (Фонд по сохранению и развитию Соловецкого архипелага — прим. «Мастеров») говорит, что церковь хочет забрать земли под монастырь, чтобы никакой туристической инфраструктуры не было, и что фонд нужен, чтобы найти какой-то консенсус между местными и церковью. Мне после этих слов написал один из некогда работников монастыря и уверял, что церковь никогда ничего не пыталась «отжать» и так далее. 

Ещё мы говорим про ГУЛАГ — это явно не открыточная история, но я рассказываю и про пытки, и про отношение к людям, потому что мне важно это подсветить. На самих Соловках не любят вспоминать про ГУЛАГ: там же столько веков было всё про религию и благодать, а потом раз — и на 30 лет там вместо монастыря лагерь. И им бы хотелось от этого отказаться, но, на мой взгляд, не говорить про это нельзя. 

— На каких платформах выпускаете? Есть ли эксклюзивные площадки? Изменилось ли что-то в феврале? 

— Эксклюзивов нет; мы выходим везде, где только можно. Хостинг у нас российский — Mave, оттуда делаем шер. Основные слушатели у нас на «Яндекс.Музыке» и Apple-подкастах. Во ВКонтакте и на YouTube мы аудиоверсии тоже пуляем — просто чтобы было. До февраля мы были в одном из сейлз-хаусов, который должен был искать рекламодателей, но он в итоге закрылся, и мы остались без рекламы на этот сезон. 

— Название выстрелило как-то особенно сейчас, когда много людей, наоборот, уезжает из России? Не получили ли вы негатива или горячего одобрения? 

— На самом деле два года назад у меня название не вызывало особых восторгов: это был компромисс, потому что ничего более ёмкого и отражающего суть придумать мы не смогли. 

Так получилось, что в шесть утра 24 февраля я ехала в аэропорт, чтобы лететь на Соловки, и сидела в машине один на один с мыслями о там, что же мне теперь делать с проектом и названием, как его будут воспринимать? Чем дольше я об этом думала, тем больше убеждалась, что название нужно оставлять. Изначально и по своей сути оно вне пропаганды. 

С учётом всего, что произошло, я оказалась на перепутье. Мне по-прежнему хочется оставаться и развиваться здесь: кажется, здесь я наиболее применима. Я вижу свою пользу — рассказывать про разную Россию и её историю в том числе. Для меня Россия — больше, чем правительство и его политические акты.