— В двух словах — что такое Ored Recordings?

— Мы путешествуем по разным регионам России (и не только) и коллекционируем традиционную музыку. То есть мы записываем что-то характерное для этого региона или совершенно необычные звуки, распространённые именно в этой местности. 

— Ored Recordings работает в формате field recordings — полевой записи. С какой целью это сделано? 

— Полевая запись в экспедициях, как по мне, самый логичный вариант. Мы записываем не просто музыку, а конкретную ситуацию, ведь традиционная музыка существует только в контексте. Многие наши исполнители уже записывались в студиях — там звук получается совсем другой. 

— Когда у тебя возник интерес к традиционной музыке?

— Я всегда интересовался независимой авангардной музыкой. Однажды в интернете я наткнулся на фильмы французского режиссёра Винсента Муна. В своих фильмах он исследует традиционную, локальную и духовную музыку разных народов мира. Осенью 2012-го мы с Тимуром поучаствовали в российской экспедиции Винсента Муна: написали координатору проекта в России Елене Сахановой и предложили свою помощь. В результате сняли 30 короткометражек о культуре Кабардино-Балкарии, Адыгеи, Чечни, Калмыкии и Карелии. 

— Сколько человек сейчас в команде Ored Recordings?

— Наш проект — это я, Тимур Кодзоков и моя жена  Милана Халилова. Как таковой структуры нет, нет офиса и должностей. Но каждый делает то, что умеет лучше других членов лейбла. Я занимаюсь организацией экспедиций. Тимур хорошо разбирается в технике и звуке. Милана — дизайнер и художник по образованию, поэтому ей нетрудно  делать обложки для наших релизов и создавать  общий визуальный стиль. Иногда приглашаем в экспедиции фотографов и видеографов. Но все работаем на добровольных началах, поэтому, если нужно быстро и много заработать, то, как мы, лучше не делать. Помимо лейбла, я работаю журналистом, а Тимур — директор технического отдела на радио.

— Какие способы продвижения вы используете?

— Мы работаем с музыкальными медиа — за годы работы сложилась своя база контактов. К примеру, мы сотрудничаем с журналом «Нож», The Flow и проектом «Горький». Я сам пишу про традиционную музыку, выступаю с лекциями, рассказываю про наш лейбл на разных образовательных ивентах и музыкальных фестивалях. 

— Очевидно, что проект требует затрат. Что с финансированием? Обходитесь только своими силами?

— Оборудование для своей первой полевой записи мы приобрели при финансовой поддержке Мадины Саральп. Она художник-модельер из Нальчика, а ещё общественный деятель, которая по возможности помогает всем, кто делает что-то классное в нашем регионе. Первые инвестиции в проект были от неё: на 15 тысяч мы купили микрофоны, заплатили фотографу и поехали в свою первую экспедицию. Часто бывает, что музыканты, которые хотят, чтобы мы их записали, предоставляют жильё. Так намного легче находить исполнителей, и сейчас часто у нас есть приглашающая сторона. 

У себя в регионе записываем особенно много, потому что это относительно дёшево: сел в машину и поехал. При необходимости снимаем квартиру на свои деньги  — стараемся меньше тратить и укладываться в бюджет от пяти до 30 тысяч рублей на всю поездку. Также мы стараемся возить музыкантов на фестивали, обязательное условие — гонорары для исполнителей и для нас. Помощи от бизнеса у нас нет, но в планах — развивать фандрайзинг, разобраться с грантами и субсидиями. 

— Где вы находите героев для записи? Сарафанное радио? 

— Всё в комплексе. Сарафанное радио, YouTube и локальные паблики. Пишем в поиске «аварские песни» и среди найденного, записанного на телефон, выбираем что-то интересное. Дальше делимся роликами со знакомыми, пытаемся установить личность музыканта или хотя бы село, в котором он живёт. Но это не всегда сельские жители. 

— Многие ваши музыканты — выходцы из отдалённых регионов. Как они реагируют на предложение записать их творчество?

— Да, бывает так, что мы находим исполнителей, которые раньше выступали только перед друзьями или в местном доме культуры. Когда мы приезжаем, многие пребывают в шоке. Например, когда в Дагестане мы записывали табасаранского музыканта, он удивился, что его музыка интересует нас, черкесов. 

— Меняется ли жизнь музыкантов после того, как они начинают сотрудничество с Ored Recordings? 

— К сожалению или к счастью, мы не тот лейбл, который ищет потенциальных звёзд, поэтому мы не можем гарантировать успех. На текущий момент мы выпустили 39 релизов с музыкантами из регионов России, ездили в экспедиции в Азербайджан, Грузию и Турцию.

— Это всё было до пандемии? 

— Да, сейчас с этим сложнее. Проблема даже поехать в экспедиции в Грузию. Если раньше на маршрут до Тбилиси мы закладывали семь-восемь часов, то теперь это пару дней и куча денег и нервов. Но здорово, что от сотрудничества с нами никто не отказывается и иностранные коллеги даже, наоборот, поддерживают. Прямо сейчас мы в Грузии погружаемся в местный контекст — уже записали чеченок из Панкисского ущелья. Также в планах — коллабы с местными музыкантами и экспедиции в Аджарию, Гурию и Сванетию. Подружились с ребятами с Mutant Radio — будем вместе устраивать диджей-сеты из архивных и неизданных материалов с нашими пояснениями. 

— Можно сказать, что раньше вы были ориентированы больше на западный рынок?

— Любая аудитория, которая заинтересована в музыке, нам подходит. Но это правда: слушателям из других регионов и стран проще абстрагироваться от контекста, языка, смысла и слушать только музыку.  

Чтобы его не упускать, мы даже советуемся со специалистами насчёт того, что записали. Сотрудничаем с государственным республиканским Центром русского фольклора и Российским институтом истории искусств в Петербурге. К каждому релизу и альбому, который выходит на нашей платформе, мы прикрепляем эссе, где подробно рассказываем, в каких случаях и кем эти песни исполнялись.

— Что в планах?

— Будем стараться делать более смелые попытки децентрализации музыкальной индустрии. Постараемся больше работать с регионами и пытаться развивать музыку на местах, делать больше фестов в Нальчике и привозить на них друзей и соседей, тщательнее выбирать партнёров и организаторов, больше продюсировать проекты из других республик и так далее. Это всё не отменяет московских и европейских проектов, ведь мы хотим не построить новую метрополию, а добиться баланса и работать с разными людьми.